Время жизни и деятельности св. Андрея Критского, иерусалимита, приходится на вторую половину VII — первую четверть VIII века, но нет данных для определения точной даты его рождения и кончины. Устанавливают эти даты только предположительно: 635—640 — 712 годы, основываясь на синаксарном предании. Родился он в Дамаске в семье благочестивых родителей. Первоначальное образование получил на родине. Преподавание здесь велось на довольно высоком уровне: в школе преподавались диалектика, риторика и другие науки. Четырнадцатилетним юношей из Дамаска он переселяется в Иерусалим, где получает церковно-богословское образование. Склонный к созерцательно-подвижнической жизни, местом своего пребывания он избрал знаменитую Лавру св. Саввы Освященного. Она считалась центром и рассадником духовного просвещения на Востоке и воспитала многих славных в истории Церкви мужей. Здесь подвизались преподобные Леонтий Иерусалимский, Иоанн Дамаскин, Феодор Начертанный и его брат Феофан, Иоанн Молчаливый, епископ Колонийский. «Великая Лавра преп. Саввы Освященного, основанная им в юдоли плача, над потоком Кедрским, есть та знаменитая Лавра Палестинская, которая одна из всех обителей Святой Земли, сквозь бурю тяжких бедствий и испытаний, в продолжение почти полуторатысячелетнего ее существования, уцелела до нашего времени и доселе, как пустынный крин, красуется над потоком Кедрским, оглашая пустыню заунывными звуками колокола и славословием своих подвижников. Незабвенна эта Лавра в летописях христианской Церкви, драгоценна она сердцу православного христианина», — так писал о Лавре один из отечественных духовных писателей («Духовная беседа», 1862, № 48. П. Сладкопевцев. Св. Савва Освященный).

В монастыре инок Андрей проводил строгую аскетическую жизнь, пребывая «в целомудрии, воздержании и кротости, яко и самому патриарху тому удивлятися» (Четьи-Минеи). Несколько лет будущий пастырь Критский провел в этом монастыре, усердно изучая Священное Писание и святоотеческие творения. Иерусалим стал его духовной родиной, и он сам стал именоваться «иерусалимским» («иерусалимлянином», «иерусалимитом»), каковое надписание имеют и его некоторые богослужебные творения. «По месту подвигов он называется иерусалимлянином, по священноначальству на острове Крите — критянином» (архиеп. Филарет Черниговский).

Молодой монах-подвижник, широко образованный, не мог не обратить на себя внимания высшего духовного начальства. Заместителем патриаршего престола в Иерусалиме в то время был Феодор пресвитер. При нем Андрей получил должность синкелла (секретаря). Он участвовал в VI Вселенском Соборе, созванном в Константинополе против монофелитов. Как богословски образованный человек, он был послан на Собор, как говорится в Синаксаре, «в помощь», разумеется, официальному представителю Иерусалимской патриархии, каковым был «боголюбезнейший пресвитер Георгий», которого и подпись значится в актах Собора. После Собора св. Андрей был зачислен в клир Великой Константинопольской церкви, рукоположен во диакона и ему было поручено попечительство о сиротах — должность «сиропитателя». «Отец всех угнетаемых, заступник вдов и сирот, кормитель голодных и врачеватель больных во всем тако бяше угоден, яко Самому Христу работай» — так характеризуют эту его деятельность Четьи-Минеи, в которых говорится и о его деятельности на Вселенском Соборе: «В том Соборе блаженный Андрей знатен сотворися святым отцем... благодати ради Святаго Духа, ея же исполнен бяше: видна бо бысть има в нем не токмо книжная премудрость и в православных Церкве святых догматах искусство, но и богоугоднаго жития святыня: противу еретиков добр воин Иисус Христов явися и много Собору святых отец помогаше, крепко поборая по благочестию».

Вскоре св. Андрей в «двенадцатипрестольном» Крите занимает, по всей вероятности, Гортинскую кафедру и затем становится Архиепископом Критским. На Крите, как отмечают Четьи-Минеи, «стекахуся к нему ищущии спасения душам своим... бяше свет миру, осияваяй Церковь Христову богодарованными учении и образом жития своего, всяких добродетелей исполненный».
В последние годы его жизни обозначились в Церкви иконоборческие тенденции, которые в 726 году перешли в открытую борьбу: в этом году имп. Лев Исаврянин явно выступил против почитания икон. Св. Андрей явился одним из защитников иконопочитания, о чем свидетельствуют его трактат о поклонении святым иконам, в котором он ссылается на три древних изображения Христа и Богоматери, а также его «Слово на Обрезание Господне и память св. Василия Великого». В «Слове» он разъясняет смысл почитания икон. Его апологетическая деятельность нашла отражение и в церковной службе ему: «Витии обличил еси безбожныя усты светлыми: честных бо икон уяснил еси воистину, священнотаинниче, поклонение» (Минея, 4 июля, 1-й тропарь 6-й песни канона).
Скончался св. Андрей на пути из Константинополя, куда он путешествовал по церковным делам, на о. Метилене, в селении Иерисе, «довольное время свой престол управив», как замечает Синаксарь.

Громадному большинству верующих св. Андрей Критский известен главным образом как бессмертный творец Великого покаянного канона, но ему принадлежит и большое количество церковно-богослужебных песнопений, религиозно-назидательных и проповеднических творений. «Боголюбезне живя в безмолвном и немятежном житии, многа и ина писания, житию полезная, оставляет Божией Церкви, словеса и каноны, наипаче силен показуяся в торжественных словесех», — говорит о нем Синаксарь четверга 5-й седмицы Великого поста. Подобная же характеристика находится в Четьих-Минеях: «Написа же Святитель Христов и словеса многая богодухновенная, и великий канон, и иные каноны, и украси Церковь пением и Пресвятую Деву Богородицу многими похвалы почте».

Св. Андрей Критский был по своему времени разносторонне образованным человеком: обладая большими познаниями в Священном Писании и святоотеческих творениях, он не в меньшей степени обладал познаниями и в области тогдашних светских наук. Характерным примером в этом отношении может служить его «Слово о человеческой жизни и об умирающих». Раскрывая перед слушателями картину величия дел Божиих, открывающегося в устроении вселенной, он останавливает внимание на целесообразных привычках некоторых животных, на явлениях природы, не поддающихся еще знанию. Он спрашивает: «Чье измышление этот развевающийся воздух и над ним эфирный огонь? Каким образом один и тот же то охлаждает, то согревает: первое по природной влажности, второе же по близости к высоте? Какой ткач или вышивальщик соткал эту тонкую материю, приспособленную к восприятию солнечных лучей?» Или: «кровь конхилы (улитки) окрашивает в пурпур... из «земли» происходит зеленый камень смарагд». Все эти представления подтверждают знакомство св. Андрея с тогдашним естественнонаучным мировоззрением.

Синаксарь отмечает, что св. Андрей «наипаче силен показуяся в торжественных словесех». Издано до двадцати его «Слов». «Слова» являются преобладающим элементом в его литературном творчестве и отличаются торжественно-хвалебным характером. При составлении «Слов» он строго следует правилам риторики, о чем говорят такого рода его замечания: «этого требует похвальное Слово», «это не позволяется в похвальных Словах». Вполне заслуженно он может быть назван типичным представителем церковного красноречия византийской эпохи. В своих гомилетических творениях он излагает догматические и, нравственные истины. Большое число «Слов» посвящено прославлению Богородицы, что было уже отмечено в Синаксаре и что отмечает Минея служебная (июль, служба св. Андрею: «Велику похвалам вину Богородицу обрете, тщание показал еси сугубо, превысшую похвал хвалами многообразными почитая мудре» (4-й тропарь 4-й песни канона). О многообразии этих похвал особенно живо говорит его «Слово на Рождество Пресвятой Богородицы» («Христианское чтение», 1830, III, с. 346—371).

Из многочисленных творений св. Андрея его Великий канон, который является непревзойденным произведением богослужебной поэзии, занимает особое место. Замечательна характеристика, данная канону в Синаксаре: «Великий канон умиление неизсякаемо имущь: вся бо Ветхаго и Новаго Завета повести наследовав и собрав от Адама даже и до самого Христова Вознесения, и апостольския проповеди, настоящее сочини сладкопение. Побуждает убо сим всякую душу, елика суть: благая в повести, сим ревновати и подражати по силе; елика же злая, сих отбегати и присно к Богу востекати покаянием, слезами, исповеданием и иным богоугождением... Обаче канон сей толико есть широкий и сладкогласен, яко и саму жесточайшую душу доволен есть умягчити и ко приятию блага воздвигнути, аще точию с сокрушенным сердцем и вниманием подобающим поется».

В возвышенных песнопениях этого канона заключено все необходимое для покаяния человека, погруженного в бездну греха. «Посмотри, — как бы говорит (св. песнопевец) каждому из нас, — я собрал для; тебя удивительные места из Священного Писания и сплел для тебя благоухающий венок покаяния из лучших евангельских цветов. Возьми его на чело твое, приими кроткий дух, возьми крылья голубицы и полети искать покоя и примирения у Господа, Милосердного Отца» (Архиеп. Августин). «250 тропарей сего канона, — пишет Филарет, архиепископ Черниговский, — писаны не стихами, а прозой, но по тону своему они самое высокое произведение поэзии: так много в них чувства живого, глубокого, святого, так много образов, и образов, не мечтанием созерцаемых, а мыслию верною!.. Одно чувство проникает все части целого — чувство сокрушения. У него всего более в движении чувство, занятое скорбию о грехе и гибели страстей. Духовное око поэта зрит события обоих Заветов в духовном свете; лица Священной истории то представляют ему образы святой жизни, то примерами падения возбуждают к строгому подвигу... Ум зрит высокие духовные истины, осуществленные в жизни патриархов, судей, царей, пророков ветхозаветных; поучается им в евангельских притчах; а сердце с полною жаждою спасения ищет себе в священных событиях возбуждения, и то поражается глубокою скорбию о грехах, то восторгается сладким упованием на Бога, всегда готового принимать грешников» (Ф. А. Ч. [Филарет, архиепископ Черниговский]. Исторический обзор песнопевцев и песнопений греческой Церкви. Изд. 2-е. Чернигов, 1864, стр. 238— 239—240; Филарет, архиепископ Черниговский. Историческое учение об отцах Церкви, т. III, изд. 2-е. СПб., 1882, стр. 185—186). И Синаксарь считает «изрядно сложенный канон» великим по изложенным в нем «мыслем и воспоминанием», в котором каждый тропарь «искапает неизреченную сладость».

В первоначальном виде Великий канон св. Андрея Критского представлял ряд несистематизированных тропарей и при его жизни даже не имел названия. В стройную систему тропари были приведены св. Иоанном Дамаскиным. Им же написаны и ирмосы к канону.

Святая Церковь ублажает пастыря Критского, как «преизряднейшаго таинника покаяния», и потому в дни особого покаяния, каковыми являются дни Великого поста, в своем богослужебном чине она отводит Великому канону предпочтительное место, установив его двукратное чтение: в понедельник, вторник, среду и четверг первой седмицы поста он по частям читается на великих повечериях и полностью на утрене в четверг пятой седмицы поста.

«Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но, яко Милосердый, даждь ми прегрешений оставление». Душу грешника озарил светлый луч сознания своей греховности, но она так подавлена грехами, что не в состоянии разобраться в своем положении и начать новую жизнь. Человек грешил всегда, он не только повторял грехи своих предшественников, но нередко превосходил их в своих беззакониях. Творец канона обращается к ветхозаветной и новозаветной Священной истории и напоминает о праведниках для подражания им и указывает на грешников для отвращения от греха. Все они, эти люди, известные по великой праведности или большим беззакониям, научают, побуждают нас к покаянию, к подражанию праведности и избавлению от греха.

Из уст творца канона слышатся обличения, угрозы, предостережения, наставления грешной душе и утешение, переходящее иногда в умиление от созерцания кающейся души. Основная идея канона — призыв к раскаянию в грехах и наставление о действенных средствах покаяния.
Истоки нашей греховности — в прародительском грехе, который лишил человека общения с Богом. Безмятежно, но непродолжительно было пребывание безгрешного человека в «раю сладости»: человек нарушил данную Богом заповедь, и дни блаженства богообщения сменились днями греха, бедствий и страданий. Подавленный тяжким греховным бременем, мятется человек, теряет собранность мысли; страсти и грехи обратили ум его к персти и затмили в нем самую возможность обращения к Богу. Такой грешник в порыве покаяния может только взывать: «Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний?»...

Покаянный вопль возносится от определенного лица. В каноне «аз» не просто поэтический прием. «Аз» — это сам творец канона, и канон — исповедь его творца, величайшего подвижника, вся жизнь которого прошла в непрерывных духовных подвигах и молитве, и уже в дверях приближающейся кончины он с изумительной выразительностью и глубоким сознанием исповедует человеческие грехи. Не об этом ли мы имеем подтверждение в самом каноне, когда читаем: «Приближается, душе, конец, приближается, и нерадиши, ни готовишися; время сокращается, восстани, близ, при дверех Судия есть» (I, 4/2). И еще: «Повержена пред враты Твоими, Спасителю, хотя в старости моей не изрини мене во ад непотребнаго, но прежде конца даруй мне оставление прегрешений» (III, 1/2).

Человек изранен и изъязвлен стрелами врага спасения, пронзившими его душу и тело. Раны, язвы и струпья — это следы ударов, наносимых греховными страстями (IV, 2/5).
«Поревновав преступлению первозданного Адама» и «уподобившись первей Еве», человек-грешник удалил себя от Бога и лишился вечного блаженства (I, 1/3, 4; ср. Быт. 3, 6—7, 23). Созданный по образу и подобию Божию человек осквернил, загрязнил и раздрал одежду, сотканную вначале Зиждителем, и облекся в одежду, сотканную коварством обольстителя-змия (I, 2/6, 8, 9; ср. Быт. 3, 21). Грех все больше и больше овладевает человеком. Грешник-человек превосходит и убийцу Каина, сделавшись духовным убийцей, подавляя душу своими злыми делами (II, 1/1); он не подражает праведности Авеля, «не принеся когда ни деяния божественна, ни жертвы чистыя, ни жития непорочнаго» (II, 1/2; ср. Быт. 4,4). Душа подражает Ахаву, соревнуясь с ним в мерзостях, соделываясь чрез это сосудом страстей («была еси плотских скверн пребывалище и сосуд срамлен страстей» — III, 7/2; ср. 3 Цар. 16, 30).

Ненавистному Исаву подражает душа, отдав своему притеснителю — врагу спасения первородство первоначальной красоты и лишившись за это Божия отеческого благословения (II, 4/3; ср. Быт. 25, 30—33). Неразумная душа безрассудно предпочла Божественной манне страсть сластолюбия, подобно тому, как в древности неразумные люди в пустыне предпочли пище небесной свиное мясо, котлы и приправы египетские (II, 6/2, 4; ср. Чис. 21, 5; Исх. 16, 3). Добровольно поддалась душа преступлению Манассии, поставив вместо идолов страсти и умножив мерзости (III, 7/1; ср. 4 Цар. 21, 2).
Душу привлекают к себе более грешники, и им она подражает, им уподобляется. Уподобляется она своим «постыдным сладострастием» Соломону, мужу, «чудному и благой премудрости исполненному», но по причине многих страстей отчужденному от Бога (II, 7/4, 5; ср. 3 Цар. 3, 12; 11, 4—8). Грешная душа проходила мимо жизни праведных, не подражая им: «Всех прежде закона претекши, мимошедши, о душе, Сифу не уподобилася еси, ни Еноса подражала еси, ни Еноха преложением, ни Ноя, но явилася еси убога праведных жизни» (III, 2/9; ср. Быт. 5, 1—32; о Енохе стих 24). Не подражала душа соманитянке, принявшей с добрым расположением праведника («праведнаго учреди (приняла, угостила) нравом благим»), не оказав милосердия нуждавшимся (I, 8/5; ср. 4 Цар. 4, 8). Не подражала она и праведному Иову. И если он, праведный и непорочный, «не убеже ловления льстиваго и сети», то что будет делать грехолюбивая душа, «аще чесому от неведомых случится наити»? Слыша о ниневитянах, душа не последовала им, кающимся Богу «вретищем и пеплом» (II, 8/2; ср. Иона 3, б).

Закончена ветхозаветная история о подвигах благочестия и о примерах нечестия. «Моисеово сказание о миробытии приведох ти, душе, и оттоле все Заветное Писание, поведающее тебе праведныя и неправедныя, от нихже вторыя, о душе, подражала еси, а не первыя, в Бога согрешивши» (I, 9/2), — говорит св. Андрей и устремляет взоры грешной души к новозаветной Священной истории. «Новаго привожду ти Писания указания, вводящая тя, душе, ко умилению. Праведным убо поревнуй, грешных же отвращайся» (I, 9/4). Вочеловечился Христос — и призывает к покаянию разбойников и блудниц, ибо «дверь отверзеся Царствия уже и предвосхищают е фарисее и мытари и прелюбодеи кающиися» (I, 9/5; ср. Мф. 11, 12; 21, 31; Лк. 16, 16). При самом рождении Христа пред Ним предстал лик праведных, ожидавших Его пришествия. Это были волхвы, пастыри, избиенные вифлеемские младенцы («младенец множества показа мученики»), св. Богоприимец Симеон и св. Анна пророчица («старцы прослави и старыя вдовицы»), но им душа «не поревновала ни деянием, ни житию» (I, 9/7; ср. Мф. 2, 1—16; Лк. 2, 4—36). Не подражала душа и тем людям из Иудеи и Самарии, которые, услышав о проповеди Иоанна Крестителя, приходили к нему исповедовать грехи свои и креститься (II, 9/3; ср. Мф. 3, 1—6; Мк. 3—6). Упомянув об искушении Христа от диавола в пустыне, творец канона предостерегает душу от обольщения («ловления»), избавлением от которого служат бодрствование и постоянная молитва («трезвися, молися на всякий час Богу» — II, 9/1; ср. Мф. 4, 3—9).

Творец канона напоминает о многочисленных чудесах, совершенных Господом. Христос восстановил силы расслабленного, и тот взял и понес постель свою, воскресил юношу — сына вдовицы, исцелил слугу сотника, прикосновением края одежды исцелил кровоточивую женщину, очищал прокаженных, исцелял словом Своим слепых, хромых, глухих, немых, исцелил чрез возложение рук скорченную женщину (II, 9/5, 6; ср. Мф. 9, 6—7, 20—22; 8, 13; 11, 5; Лк. 7, 12—15; 13, 11—13). Какая цель этого напоминания о совершенных Христом делах милосердия к человеку? «Да ты спасешися, окаянная (несчастная) душе», — отвечает св. Андрей.

Грехи и страсти привели человека на край духовной, нравственной гибели. С какой выразительностью и образностью пастырь Критский изображает это состояние души! «Закон изнеможе, празднует (оказывается недейственным) Евангелие, Писание же все в тебе небрежено бысть, пророцы изнемогоша и все праведное слово; струпи (раны) твои, о душе, умножишася, не сущу врачу, исцеляющему тя» (I, 9/3). И в другом месте: «Ум острупися, тело оболезнися, недугует дух, слово изнеможе, житие умертвися, конец при дверех. Темже, моя окаянная душе, что сотвориши, егда приидет Судия испытати твоя?» (I, 9/1). Человек стал «истуканом» («самоистукан бых, страстьми душу мою вредя» — IV, 4/6), то есть нравственным мертвецом, не способным не только к какому-либо духовному деланию, но даже к восприятию всего духовного. Есть ли выход из такого, казалось бы, безвыходного состояния? Возможно ли спасение человека, доведшего себя до бездны падения? Сам творец канона отвечает: спасение возможно чрез покаяние, растворенное постом и молитвой: «Умилостиви Христа молитвами же, и пощеньми, и чистотою, и говением» (I, 9/4). Творец канона, убеждая в необходимости поста и молитвы для истинного покаяния, приводит на память сорокадневный пост Христа, после которого Он, как Человек («показуя человеческое»), взалкал, чем воспользовался диавол для искушения. И св. Андрей спешит с предостережением: «Душе, да не разленишися, аще тебе приложится враг, молитвою же и постом от ног твоих да отразится» (I, 9/8; ср. Мф. 4, 2; Мк. 1, 13; Лк. 4, 2).

Воздыхания и покаянного плача души преисполнен канон. Сильно, живо и выразительно изображается в нем состояние согрешающей души, болезнующей о содеянных грехах, кающейся и жаждущей прощения. «Не бысть в житии греха, ни деяния, ни злобы, еяже аз, Спасе, не согреших: умом, и словом, и произволением, и предложением (намерением), и мыслию, и деянием согрешив, яко ин никтоже когда» (I, 4/4). «Согреших, яко не согреши блудница, и беззаконновах, яко иный никтоже на земли» (IV, 7/2). «Тело осквернися, дух окаляся (загрязнился), весь острупихся, но яко врачь, Христе, обоя покаянием моим уврачуй, омый, очисти, покажи, Спасе мой, паче снега чистейша» (III, 4/1).

Перед кающимся человеком встают великие образы покаяния из Ветхого и Нового Заветов, и их предлагает св. Андрей как примеры, достойные подражания. «Поползохся (пал), яко Давид, блудно и осквернихся; но омый и мене, Спасе, слезами» (III, 2/1; ср. 2 Цар. 11, 4). «Ты веси моя тайная, Едине Спасе, но Сам мя помилуй, якоже поет Давид, по милости Твоей» (IV, 7/4; ср. Пс. 50, 3). «Внуши воздыхания души моея, Спасе, и очию моею приими капли, Спасе, и спаси мя» (III, 2/5). «Яко разбойник, вопию Ти: помяни мя; яко Петр, плачу горце, ослаби ми, Спасе; зову, яко мытарь; слезю (проливаю слезы), яко блудница. Приими мое рыдание, якоже иногда хананеино» (III, 8/2; ср. Лк. 23, 42; 22, 62; 18, 13; 7, 37—38; Мф. 15, 22).

Невыносимо давит тяжесть содеянных грехов, и душа согрешившая взывает к Богу о помощи: «Возми бремя от мене тяжкое греховное, и, яко Благоутробен, даждь ми слезы умиления» (IV, 1/1). Своими грехами человек затмил образ Божий и нарушил заповедь Божию: «Погребох образ Твой и растлих заповедь Твою; вся помрачися доброта, и страстьми угасися, Спасе, свеща; но, ущедрив, воздаждь ми, якоже поет Давид, по милости Твоей» (IV, 7/3).

Но не только с прещениями и угрозами наказания творец канона обращается к грешной душе: эти прещения и угрозы растворяются надеждой прощения и помилования. «Ты еси Пастырь Добрый, взыщи мене, агнца, и заблуждшаго да не презриши мене» (I, 3/5; ср. Ин. 3, 11 —14). «Пощади, Спасе, Твое создание и взыщи, яко Пастырь, погибшее, предвари заблуждшаго, восхити от волка, сотвори мя овча на пастве Твоих овец» (IV, 8/3). «Достойных покаяния плодов не истяжи от мене, ибо крепость моя во мне оскуде. Сердце мне даруй присно сокрушенное, нищету же духовную, да сия Тебе принесу, яко приятную жертву, Едине Спасе» (IV, 9/4).

Труден путь к покаянию. Человек, чтобы идти по этому пути, должен осознать свои грехи, изведать их «силу и стойкость» и затем уже вступить с ними в борьбу с силой, какая в состоянии победить их. Творец канона всегда приводит примеры. Так поступает он и в данном случае: «Востани и побори, яко Иисус Амалика, плотския страсти и гаваониты, лестныя помыслы присно побеждающи» (III, 6/1;ср.Исх. 17, 8; Нав. 8, 21). Борьба с греховностью требует решительности и большого терпения. И здесь пример для подражания — Авраам, который ради получения обетованного ему оставил «землю отечества», сделался «пришельцем» и в старости получил обетованное («обетования ловитву» — III, 3/3, 4; ср. Быт. 12, 1—7; 18, 1).

Канон приближается к концу. Прозвучал вопль о грехах и плач о них, и вот обличения и прещения растворяются в скорбной умилительной молитве, которою и заканчивается Великий покаянный канон: «Судие мой и Ведче мой! Хотяй паки приити со ангелы судити миру всему, милостивым Твоим оком тогда видев мя, пощади и ущедри мя, Иисусе, паче всякаго естества человеча согрешивша» (IV, 9/5).

Прослушан канон. С каким сильным чувством, глубиной и вдохновением пастырь Критский изображает греховное падение и радость духовного востания! Верующий всегда будет умиляться и сокрушаться духом при чтении канона, способного всегда помогать «востекать к Богу покаянием, слезами, исповеданием и иным благоугождением».
«Андрее честный и отче треблаженнейший, пастырю Критский! Не престай моляся о воспевающих тя, да избавимся вси гнева, и скорби, и тления, и прегрешений безмерных, чтущии твою память верно». Преподобне отче Андрее, моли Бога о нас!

В Великом каноне останавливает на себе особое внимание Богородичен 9-й песни канона: «Град Твой сохраняй, Богородительнице Пречистая! В Тебе бо сей верно царствуяй, в Тебе и утверждается, и, Тобою побеждаяй, побеждает всякое искушение, и пленяет ратники, и проходит послушание». Содержание Богородична не связано с содержанием канона, и идея его не отражена в каноне. В самом деле, о каком граде здесь говорится и о какой побеждающей силе? Какие искушения побеждает сей град? Каких ратников он пленяет и какое проходит послушание? Вот вопросы, возникающие при чтении и слушании Богородична, но ответы на них могут быть только предположительными.

Под градом, сохраняемым Богородицей, св. Андрей, вероятно, разумел Царьград (Константинополь). В Греции существовало представление о небесном покровительстве святых или Пресвятой Богородицы над городами и селениями и последним в связи с этим присваивались названия по имени их небесных покровителей. Таковы города Никополь, Феодосия, София. На берегу южного Крыма, когда-то бывшего греческой колонией, до сих пор сохранились названия Ай-Базиль, Ай-Тодор, Ай-Петри («ай» — позднейшая вариация древнегреческого слова agios — святой). Греческий обычай давать подобные имена местностям был усвоен и нашими предками. Отсюда названия Спасское, Покровское, Воздвиженское, Вознесенск, Архангельск и т. д.
Столица Византии — Царьград был посвящен Божией Матери. Император Юстиниан построил в Царьграде храм в честь Святой Софии— Премудрости Божией. В Константинополь был прислан царицей Пульхерией из Святой Земли образ Пресвятой Богородицы, написанный, по преданию, евангелистом Лукой. Греки называли Богоматерь «Одигитрией», что в переводе с греческого означает Путеводительница (рода христианского). Ее покровительству вручали они себя. Греческие мореплаватели перед отправлением в далекое плавание на корме корабля ставили образ Богородицы-«Одигитрии». На воинских знаменах также было изображение «Одигитрии».

Упоминание в Богородичне о «побеждающей силе», по-видимому, связано с периодом монофелитских споров и VI Вселенским Собором. Св. Андрей принимал деятельное участие в этих спорах, защищая Православие. Идея победы Православия ясно отражена в Троичне 9-й песни канона: «Отца прославим, Сына превознесем, Божественному Духу верно поклонимся — Троице Нераздельней, Единице по существу, яко Свету и Светом (Светам), и Животу и Животом (источникам, подателям жизни), животворящему и просвещающему концы».

Покровительству Богородицы-«Одигитрии» поручены были и византийские военные силы, и Ее заступничеством греки объясняли одерживаемые победы над врагами. Время жизни св. Андрея совпало со временем, когда Царьград подвергался натиску многочисленных различных врагов: сарацин (арабов), персов, аваров. Византия, отражая нападавших врагов, пленяла и их ратников. Между прочим, победа над персами нашла свое отражение в акафисте Богоматери — Невесте Неневестной: «Радуйся, огня поклонение угасившая» (5-й икос: персы были огнепоклонниками).

Более трудным для понимания остается выражение «проходит послушание». О каком послушании здесь идет речь? Большинство исследователей здесь склонно видеть подчинение («послушание») врагов Византийской империи. В таком смысле и делается обычно перевод этого места. Византия не раз подвергалась нападениям врагов. Заступлением Богоматери она отражала эти нападения и, естественно, «пленяла ратников», но она далеко не пользовалась послушанием со стороны побежденного неприятеля. Да и есть ли логический смысл уточнять факт пленения врагов указанием на характер их содержания в плену, поскольку пленные всегда находились в подчинении? В славянском переводе выражение «проходит послушание» как бы обособляется от предыдущего текста, и творец канона влагает в него мысль о выполнении градом Богоматери какого-то особого назначения, выполняя которое, он действительно «проходит послушание». Какое же это послушание? Не разумеется ли здесь проповедь греческих миссионеров? Их трудами свет Евангельского учения осветил Кавказ, Колхиду, Абхазию, Персию. С проповедью о Христе миссионеры Византии проникли в глубь Азии и даже до Китая. Эта мысль внутренне согласуется с основной идеей канона — идеей покаяния каждого отдельного человека. Только здесь идея эта применяется к народам, «седящим во тьме и сени смертной» и жаждущим восприятия истины.

В. Талин ЖМП. 1968. № 2